кому нужна четырёхдневная неделя?

Федерация независимых профсоюзов России предложила правительству и работодателям обсудить переход к четырёхдневной рабочей неделе. Осуществима ли эта идея в России? Пойдёт ли она на пользу работникам и экономике?

Первым о четырёхдневке заговорил  премьер-министр Дмитрий Медведев.  В июне на сессии Международной организации труда в Женеве он заявил, что технологический прогресс неминуемо приведёт к сокращению рабочих мест, рабочего времени и позволит работникам больше отдыхать. Идея красивая. Футурологи и эксперты по менеджменту из разных стран сейчас много и охотно о ней говорят. В Новой Зеландии, Австралии, Швеции самые продвинутые фирмы уже экспериментировали с четырёхдневкой, и, пишут, небезуспешно. Но почему футурологией увлеклись глава российского правительства и ФНПР? Неужели реформа рабочей недели – это самая большая проблема России?

На самом деле никакой чёткой позиции ни у правительства, ни у профсоюзов на этот счёт нет. Есть желание приобщиться к модной теме, выглядеть современно. И одно заявление подчас противоречит другому.

Так, минувшей зимой премьер РФ предлагал подумать о том, чтобы, наоборот, сократить длинные новогодние каникулы: мол, «практически 14 дней страна мало чего создаёт и очень хорошо «отмечает». Но разве с переходом на четырёхдневку страна будет создавать больше? А ­ФНПР, одобряя уменьшение рабочей недели, делает принципиальную оговорку: люди не должны потерять в зарплатах. Но возможно ли это в нынешних российских условиях? «Нет», – ответили на подобный вопрос ВЦИОМа 82% работников, считающих, что с переходом на четырёхдневку их зарплаты неминуемо упадут. Зачем тогда затевать обсуждение невыполнимых прожектов? Или профсоюзные «верхи» не знают, что на самом деле происходит «внизу. В реальности в медицине, образовании, малом бизнесе люди работают на 1,5–2 ставки по 6 дней в неделю. Иначе достойно не заработать. А на заводах умных машин, высвобождающих труд людей, пока почти нет. В 2016 г. в нашей промышленности приходилось только 3 робота на 10 тыс. рабочих, тогда как в Южной Корее – 631. Производительность труда – основа для снижения трудовых затрат без снижения заработков – в среднем по российской экономике составляет всего 26 долл. в час, когда в Ирландии – 100. Сокращение рабочей недели в России выйдет на повестку дня только тогда, когда по уровню экономики и технологий она сравняется с подобными странами. Но пока даже Ирландии и Корее далеко до воплощения этой мечты: поменьше работать, не теряя в доходах.

Никита Исаев.

Статья из газеты:  Еженедельник «Аргументы и Факты» № 34 21/08/2019