Монгол Лубсан

Кто он? Откуда он?

Странствующий лама?

30-е годы прошлого столетия в деревнях бушевала инфекционная болезнь, скашивая и взрослых и детей. Верхний Бургалтай не был исключением. В связи с этим люди защищали себя как могли: мало общались, ставили перед входом от крыльца скрещенные жерди, загораживающий вход в дом, которые свидетельствовали, что дома карантин.

Умер муж молодой женщины Гунжид, родные и соседи, боясь заразиться, обходили их дом стороной. Накануне этого случая в селе появился незнакомец сорока лет, говорящий на нашем диалекте с монгольским акцентом. Человек крепкого телосложения, достаточно общительный, обходительный, с внимательными серыми глазами. Когда случилась беда в доме Гунжит, он без особого стеснения явился к ним, назвав себя Лубсаном. Достал из пазухи молитвенник, стал читать около усопшего положенную ритуальную молитву и в дальнейшем помог проводить в последний путь умершего мужа Гунжит. Ведь он не побоялся инфекции, проявив настоящий гражданский поступок, чем вызвал у жителей села удивление и уважение. В дальнейшем люди убедились, что он не простой человек, а духовно образованный, прошедший жизненные испытания, потому все прониклись к нему уважением и доверием, никого не интересовало: откуда он.

Однажды его арестовали сотрудники НКВД, как японского шпиона. Он говорят, представился простачком, вопрошал: Кто япон? Не знаю я никакого япона и т. д. Порой шутливый, находивший общий язык с любым собеседником, имеющий огромное влияние на людей, смог освободиться из – под стражи, но слежка продолжалось. Вскоре стали известны некоторые данные его прошлого: он в течение многих лет странствовал по Тибету, Китаю, Монголии, где был схвачен и посажен в тюремные застенки. Пройдя жестокие пытки, (Монглын юсэн бэрх – шорон) истязания, спасся бегством. Смог сохранить свою веру, продолжал служить простому народу, совершая службу, соблюдая все буддийские каноны. Добравшись до Агинского дацана, некоторое время служил там. Почувствовал приближение непростого времени против лам, Лубсан лама, сделав преподношение (Хандив) золотом и серебром дацану, уходит в неизвестном направлении.

Однажды он получает знак: «На далекой северной стороне его странствия ждет судьба в образе женщины в белом платке». Лубсан стремился туда и встречает Гунжит. Они создают семью вместе с её приемным сыном Жимбе.

Время подошло: поженили сына Жимбэ на девушке Дари-Сурун из рода Баиновых. Судьба вновь испытывает их, нет своих детей у молодоженов.  Спустя некоторое время они усыновляют мальчика – сироту и нарекают его Жимбэ – младший. К великой радости родителей Лубсана и Гунжит, у Жимбэ – старшего родились ещё два сына Бальчин и Цырен-Доржо. Дари-Сурун врачи запретили кормить своей грудью только что рожденного младенца – Цырен-Доржо, из – за тяжёлой болезни – туберкулеза лёгких. По этой причине уже пожилые Лубсан и Гунжит взяли в дети внука, записали на свою фамилию. Лубсан был безумно рад, что у него есть сын, продолжатель рода, любил его лелеял, воспитывал как достойного наследника; величает его Дамдинов Виктор (Цырен - Доржо) Лубсанович. Частенько возит его в город Улан – Удэ, показывать город, достопримечательности столицы, знакомит с городским парком, с его аттракционами, покупает много разной одежды и обуви, балует сладостями. Родители не чают в нем души, всегда рады его друзьям, непременно угощают их сладостями.

Наслышанные об этой щедрости мы, маленькие дети, ходили к ним. Зайдя в дом, толпились у двери, побаивались его бороды, которая висела треугольником у челюсти. Посмотрев на нас внимательными смеющимися глазами говорил: «Вытирайте хорошенько нос и помолитесь бурхану». Конечно, желание получить конфетку брало верх, и мы послушно вытирали нос руками, подходили бурхану, который возвышался высоко на 3-х этажном пьедестале. Помню, статуя бурхана была очень красивой: белое лицо, на голове необычной красоты корона с драгоценностями, множество рук в разных позах. Боясь и касаясь взглядом на дедушку, три раза молились. После он одаривал конфетами в фантиках. Давал по две штучки, и это была большая радость для нас. Фантики бережно разворачивали, хранили долго, конфеты съедали не сразу. Мы хоть маленькие, но понимали, не позволяли себе приходить часто, ведь есть и другие дети. Хотя очень хотелось сладости.

У него было очень много тибетских трактатов,  на старомонгольском языке, в обычной обложке, завернутые в литературные чехлы.

В своих теплых воспоминаниях его приемный сын Цырен – Доржо (1949 г. р.), муж моей младшей сестры Любови Дашиевны (1952 г.р.) рассказывал: «Часто к нам на лёгкой телеге (рессора) приезжал мужчина среднего роста, крепкого телосложения, и они общались сутками: ночью проснусь, они сидят против друг друга, беседуя тихо, утром встаю, они ещё сидят в том же положении. Потом я узнал, что этот человек был Дарма Хамбо лама – основатель и ширетуй Иволгинского дацана. О чём они беседовали сутками так часто, конечно, я не могу рассказать, слишком был маленький, но одно понял интуитивно, что мой отец – Учитель».

Все служители дацана, искусные мастера по готовке бууз и хушуур. Отец всегда их готовил сам, никого не подпускал. Приготовив фарш со специями, кстати, специи выращивал сам в огороде, часами мял тесто, отрывал кусочки руками и вдалбливал в тесто фарш и так, что буузы получались все ровные и одинаковые, угощал ими Дарма Хамбу. Конечно, односельчане знали о приезде высокого гостя, но никто их уединению не мешал, пока была закрыта входная уличная калитка. У нас была потайная калитка, которой можно было попасть через заднюю стену сарая. Как только открывали калитку, паломники приходили на приём, никогда не толпились на улице (время было непростое).

Из рассказа Санжэ Дондоковича Замбалаева (1927 г. р):  «Во всякие годы в нашем селе прибывало множество разных людей. Вдруг появился один человек, его прозвали Монгол Лубсан. Действительно, он был монголом. Жил как обыкновенный селянин, создал семью с женщиной из нашего села. По моему, он был необыкновенным человеком, а ламой высокого ранга.

Почему я сделала такой вывод? Потому что Дарма Хамбо обязательно останавливался у этого человека на несколько дней, вёл с ним дружеские и длительные беседы.

Однажды у меня на запястье выскочил как говорится многоголовый чирий, никак я не мог вылечить, и он не давал мне нормально жить. Услышав, что к Монгол Лубсану приехал Дарма Хамба, я зашёл туда. Когда я протянул опухшую красную руку Дарма Хамбо повернул мою руку ладонью вверх (ладонь была чистая, здоровая и что-то прошептал. Я ушёл недовольный, думая, что к моей беде отнеслись небрежно. Но к моему удивлению, боль из почти онемевшей руки исчезла, гной вытек и рука зажила (Санже – Сурун «Память ушедших времен» стр. 64))».

Рассказ Лобон –

Цывээна из Бургалтая

Рассказываю, что дядя Монгол Лубсан служил в Лхасе при Далай-Ламе XIII, ведал, говоря, по-нынешнему, его хозяйственной частью.

Рассказывают, также, что Дарма Хамбо часто навещал Монгол Лубсана. Люди думали, что он ездит к нему просто побеседовать, но оказалось: что учит «Хамбо ламу ученым дебатам.(Санджэ – Сурэн 5 том).

Я смею предположить, что по просьбе Дарма-Хамбо, Монгол Лубсан изготавливал некоторые атрибуты для дацана. Ведь он был искуссным мастером «кузнечных дел» работал с серебром, золотом, металлом, деревом.

По воспоминаниям сына Цырен-Доржи у него имелись все необходимые столярные инструменты и приспособления, которые он хранил очень аккуратно, раздельно в сундуках, в сарае, где он обычно работал.

Изготавливал женские и мужские украшения, ножны и ножи, окаймленные серебром, золотые кольца, браслеты, цепочки. Украшал серебряными пуговицами узду, дугу, сёдла. Особенный интерес у односельчан вызывал кухонный шкаф без единого гвоздя, состоящий из верхнего застекленного шкафчика для посуды, который стоял на 3-х створчатой тумбе, где двери замыкались изготовленным им замком с музыкой. Он издавал тонкий красивый звук при при открытии и замыкании. Это была своего рода сигнализация. Люди говорили про него (хитад уран) может намекали на китайские корни? Он был мастером на все руки. Выращивал огород с диковинными растениями: сушил их, толок их в ступе, делал всякие лекарственные сборы, очень популярен был его нюхательный табак, который отличался крепостью и особой консистенцией.

Врачевал: занимался пульсодиагностикой, кровопусканием, залечивал открытые раны, никому в помощи не отказывал.

Во время Великой Отечественной войны сделал пожертвование: внес в фонд обороны страны золото и серебро, проявив большую щедрость и мудрость, в строительство танковой колонны «Социалистическая Бурят - Монголия». Люди помнят, что на самом почетном месте дома около алтаря висело в позолоченной раме, написанное золотыми буквами «Благодарственное письмо», адресованное Дамдины Лубсану «За личный вклад в Великой Победе над фашизмом», подписанный Иосифом Сталиным.

В период военного лихолетия Монгол Лубсан ежедневно проводил молебны, вселял веру к Победе, вдохновлял односельчан за трудовые успехи, которые приближали Победу.

По воспоминаниям моей старшей сестры Долгор-Сурун Жигжитовны (1933 г.р.) «Мы с Монгол Лубсан багша работали на полевом стане, на току. Во время уборки урожая целыми днями приходилось перелопачивать зерно, чтобы сохранить его качество, закладывать в очистную машину».

«Триер» вся это работа шла беспрерывно днем и ночью. В холодную осеннюю погоду уходили в будку; подогревали чай подтапливали печурку. Когда чаевали, багша спокойным доверительным голосом учил нас разным молитвам, в какое время, и по какому случаю нужно читать ту или иную молитву, в каких случаях помогает. Когда мы вызвались их записывать, чтоб лучше запомнить мантры, багша строго запрещал, говорил, что такие молитвы человек должен бережно хранить в сердце и знать наизусть, а бумажку можете потерять».

Немногословный, никогда не говорил людям о себе, но его плодотворная деятельность на селе сами говорит сама за себя. Кто он – учитель - багша владеющий тибетским, монгольским, китайским языками, лама – лекарь, мастер – золотые руки, меценат. И не важно откуда он, важно, что он появился в нашем селе в самые тяжелое безысходное время, предложил свою помощь лекаря, духовного учителя, защитника, стремился улучшить быт живущих на селе людей.

По приданию инструменты большого мастера бережно хранятся и передаются в дар ученику, который сможет по достоинству продолжить мастерство учителя. На селе говорят, что его ремесло было по плечу только одному человеку – Лубсан-Цырену Дондокову достойнейшему, самому уважаемому человеку на селе.  60 – 80-е годы он был единственным человеком, умеющим заниматься кровопусканием, по просьбе односельчан изготавливал золотые и серебряные изделия из сырья заказчиков.

В данное время у кого-то хранятся эти инструменты, как реликвии, ждут своего хозяина.

Монгол Лубсан багша ушёл из жизни спокойно, сидя, сложив ладони перед алтарём с исполненным долгом, с чистой совестью, когда его воспитаннику Цырен – Доржи (Виктору) было 10 лет. Светлая память о нём осталась у благодарного народа.

Род Дамдин-Лубсана продолжается… Внук Монгол-Лубсана, Жаргал Викторович вырос человеком достойным своего деда. Таким же мастером на все руки. Как современный человек, Жаргал имел особую тягу к технике, мог распознать и наладить любые неполадки в иномарках, когда еще не был налажен ремонт и диагностика с современным оборудованием и СТО. Вполне профессионально занимался строительством коттеджей с коммуникацией, установкой и ремонтом современной бытовой техники. Его природный ум и чутье никогда его не подводили. К большому сожалению, у талантливых людей жизнь коротка. Он внезапно ушёл из жизни – инфаркт. Но дело отца с такой же любовью и уважением продолжает его сын Соёл. Его гружённые фуры колесят по всей Западной Европе, от Скандинавии до Италии, доставляя необходимые людям грузы, налаживая экономический контакт между народами…

Благодарные поступки, добрые дела Лубсан ламы до сих пор согревают сердца односельчан и земляков.

Дари Ойдопова,

заслуженный учитель РБ,

ветеран труда.