Тимур Дугаржапов: «Для меня это, как новая жизнь»

Это интервью планировалось еще в июле этого года, когда Тимур Дугаржапов, бывший главный редактор газеты «Новая Бурятия» пришел на работу в Национальный музей Бурятии. Однако выход интервью затянулся, пока он входил в музейную специфику, восстанавливая навыки профессионального историка (окончил исторический факультет Иркутского госуниверситета). Теперь же для интервью появилось сразу несколько поводов – острых вопросов, на которые он и ответил.

- Тимур Амагаланович, вы долгое время работали с Баиром Дышеновым в газете «Новая Бурятия», что можете сказать по поводу его недавнего открытого письма главе Бурятии Алексею Цыденову?

- Да, конечно, это письмо Баира Николаевича я читал. Появилось оно внезапно, но меня оно не удивило. С чем-то в этом письме я согласен, с чем-то нет. Некоторые положения письма совершенно верны, однако в ряде моментов, считаю, он палку перегибает. Очень настораживает жесткая и не совсем оправданная критика главы Бурятии. На самом деле с приходом в республику Алексея Самбуевича постепенно жизнь в Улан-Удэ, в Бурятии меняется к лучшему. Хотя мы этого, возможно, не всегда замечаем.

Небольшой пример – в Улан-Удэ все чаще приезжают мои иркутские друзья и знакомые. Кто-то прилетает из Москвы на «Победе», потому что так дешевле, а потом на поезде едет в Иркутск. Раньше же было наоборот – улан-удэнцы ездили в Иркутск, чтобы вылететь в Москву. Кто-то просит помочь с гостиницей и билетами на автобус в Улан-Батор или с экскурсией в Иволгинский дацан. А недавно на оперу «Риголетто» приезжала целая группа иркутских журналистов. Вспомним, что в Европе принято ездить в Милан или в Вену для громких постановок, а у нас теперь соседи с удовольствием посещают наш оперный театр.

Да, иркутяне и читинцы – частые гости других культурных событий, таких, как фестиваль «Голос кочевника», или уникальная экспозиция Атласа тибетской медицины в музее истории имени Хангалова. С удовольствием, как и иностранные туристы, мои гости прогуливаются по нашим красивым улицам и площадям. У нас уникальный старый город с Одигитриевским собором и полностью сохранившейся исторической застройкой зданий с екатерининскими фасадами…  

- Но вернемся к письму Баира Дышенова. Почему вы не удивились его появлению?

- Баир Николаевич – человек очень известный в республике и за ее пределами. Как руководитель, он в свое время привел театр кукол к премии «Золотая маска». Как кинорежиссер, за фильм «Улыбка Будды» был удостоен приза «Хрустальный медведь» Берлинского кинофестиваля. Ему принадлежит заслуга создания такого популярного проекта, как газета «Новая Бурятия» – кстати, в феврале 2020 года газете исполнится 10 лет.

И он, действительно, как и многие представители бурятской интеллигенции переживает за судьбу бурятского языка, бурятской культуры. Он ощущает боль из-за невостребованности в современном обществе значительного пласта национальной культуры. Причем происходит это по причинам бюрократического свойства. Возможно, этим объясняется жесткий тон его письма.

- А что вы думаете о его позиции по бурятскому языку?

- Требование о спасении бурятского языка звучит не только от Баира Николаевича, но и от хамбо ламы Дамбы Аюшеева, от представителей культуры, науки и образования. И это насущная потребность общества, с которой необходимо считаться. Вопрос о национальном языке остро стоит не только в Бурятии. Не так давно в Удмуртии один из сторонников удмуртского языка даже совершил самосожжение и погиб. Нам нельзя допускать таких диких случаев, поэтому лучше проанализировать критику и действовать, исходя из интересов общества.

Очень многое в этом вопросе зависит от профильного министра образования Бурятии, поэтому, думаю, министр должен доложить обществу и главе республики, что сделано, а что не сделано и почему. Отчего такой сыр-бор? Или сразу пусть подаст в отставку, поскольку своим бездействием он буквально подставляет главу Бурятии. Республике нужен такой министр, который объединит все усилия по поддержанию бурятского языка, использует эту мобилизацию общества для его развития. 

- А сами вы говорите по-бурятски?

- К сожалению, свободно по-бурятски не говорю. Сказались детство и юность в Иркутске. Хотя какая-то база бытового разговорного языка у меня есть – все-таки в детстве летом бывал в деревне у дедушки и бабушки. А в 90-х годах преподавал историю в Орлике, где все говорят по-бурятски. Там волей-неволей с детьми приходилось немного говорить и на родном языке, они были моими учителями. Сейчас использую любую возможность изучать язык, читать по-бурятски. Надеюсь, что через некоторое время смогу говорить.

- Почему Баир Дышенов критикует главу Бурятии за некое неуважение к культуре?

- Видимо, Баир Николаевич не в курсе, но глава Бурятии все-таки посещает спектакли и другие культурные мероприятия. Он частый гость в нашем музее, приходит с семьей и друзьями. Кстати, мы приглашаем Алексея Самбуевича, как и мэра города Игоря Юрьевича, на 75-летний юбилей Художественного музея им. Ц.С. Сампилова, который пройдет 4 октября.

Впрочем, конечно, представителям культуры искусства явно не хватает внимания властей, здесь есть проблема. Ведь в советское и постсоветское время руководители республики обязательно посещали премьерные спектакли, крупные выставки и другие значимые культурные мероприятия. За ними тянулись зампреды, министры, сейчас все немного по-другому. Но, считаю, это решаемая проблема.

- Значительная порция критики в письме досталась министру культуры Бурятии, что вы думаете по этому поводу?

- Здесь я полностью на стороне министра культуры Бурятии Соелмы Баяртуевны Дагаевой. Конечно, Баир Николаевич имеет право на свое мнение, но министр работает достаточно активно и продуктивно, выслушивает всех, находит нужные решения. Благодаря ее усилиям, насколько мне известно, проходят ремонты и строительство объектов культуры. На 2020 год запланированы ремонты 14 домов культуры, чего не было вообще с 70-х годов. Что касается релевантного опыта, то в республике редко, когда министерство возглавлял профессиональный работник культуры – были и партработники, и бухгалтеры.

Кстати, когда Баир снимал свой фильм про Шарнохой, министерство культуры выделило для его съемок 5 млн рублей, а это солидная сумма. И мы все ждем, когда после проката по фестивалям он покажет этот фильм в Бурятии. С удовольствием читал первые версии сценария, интересно, как это будет на большом экране.

Мне кажется, что критика министра имеет эмоциональный и, может даже, личный характер. Многие знают подоплеку этой ситуации – Баир Николаевич хотел бы и мог бы возглавить театр бурятской драмы. Скорей всего, он вывел бы театр в число передовых даже по стране. И театр мог бы способствовать развитию бурятской культуры и языка.

Но в любой отрасли, в любом учреждении есть определенная инерция – в театре работают люди, которых нельзя просто взять и выбросить на улицу. Нужно убеждать и министра, и других руководителей, представить определенную программу действий, работать с самим театром. Можно попробовать под руководством Баира Николаевича в театре поставить   какой-то пилотный проект. Тем более, что он давно не занимался театральными постановками, и у него достаточно жесткий характер. А вдруг наломает дров и разгонит всю труппу? Поэтому можно понять и нынешний осторожный подход министерства к кадровой политике в сфере культуры. В любом случае, лучше переходить к формату диалога от формата ультиматумов и скандалов.

- И еще вопрос, который хотелось вам задать еще в июле – почему вы перешли из «Новой Бурятии» в Национальный музей заместителем директора?

- Выше уже говорилось, что по профессии я историк. Преподавал в школе, был директором Ишидейской восьмилетней школы в Тулунском районе. Интересно, что там сохранилось много бурятских названий сел – Аршан, Икей, Гарбакарай, Едогон. Преподавал в иркутском инязе. Потом перешел в журналистику, трудился в пресс-службе губернатора Иркутской области, был главным редактором восточно-сибирской редакции федерального «Коммерсанта». Участвовал в создании многих медийных проектов, включая «Новую Бурятию». Сейчас я достиг профессионального потолка, исчерпал себя на этом поприще.

Впрочем, параллельно с журналистской деятельностью я писал книги, занимался исследовательской работой, и когда представилась такая возможность, решил вернуться к своей профильной специальности в качестве музейного работника. Для меня это, как новая жизнь.

- Как получилось, что с такой звучной восточной фамилией вы стали иркутянином?

- Родился я в Улан-Удэ, однако семья наша переехала в Иркутскую область. В Иркутске я окончил школу, университет, начал работать. Однако в столицу Бурятии приезжал постоянно к родственникам. В 1980 году, когда родители, как специалисты, уезжали в Москву обеспечивать Олимпиаду-80, год жил в Улан-Удэ у своей тети Светы Гармаевой. Учился в 32-й школе.

Как-то беседовали с новым мэром Игорем Юрьевичем Шутенковым и выяснили, что он тоже в тот период учился в этой школе. Вспоминали директора Гуляева Владимира Михайловича – он вел у нас физику, других учителей.

- И последний вопрос – зачем вы лоббируете в хореографический колледж своего брата Доржо Дугаржапова?

- Понимаю, что вы шутите. Доржо Васильевич не является моим родственником, он однофамилец. Мы с ним знакомы, но я не имею отношения к нему или хореографическому колледжу, это все находится в компетенции министерства культуры РБ. Знаю только, что Доржо Васильевич долгое время работал проректором Академии культуры, это высококлассный специалист-хореограф, педагог. И, если он вернется в Бурятию из Китая, где занимается преподавательской работой, то это будет хорошо.

Подготовил Александр Михайлов