Правительство Бурятии – прошлое, настоящее и будущее

12 марта пройдёт совещание «Наша Бурятия», на котором правительство республики выступит с большим отчётом и планами перед жителями республики. Перед выходом властей к населению мы получили хороший повод вспомнить, с какими вызовами сталкивалась Бурятия в последние годы, и как на них реагировала республиканская власть. А также задуматься, что будет далее

Тупик десятых годов

При очевидной информационной передозировке любого жителя республики – в гаджетах сотни новостей за день на любой вкус – оценка властей населением зачастую сводится к реакции на конкретный, причём не самый важный повод. Условно, затопило улицу – плохо работают, построили объект – хорошо справились. Однако, помимо локально повседневных оценок, есть ещё и глобально принципиальный вопрос: «Насколько правительство Бурятии в последние 8 лет соответствовало современным вызовам и событиям, которые происходили в Бурятии?»

Оттолкнуться надо от факта, который вообще никем не оспаривается. К середине десятых годов, до Алексея Цыденова, у Бурятии отсутствовал потенциал развития как региона. Причём как в экономике, так и в социальной части. Преимущественно на боку лежали крупные промпредприятия в Улан-Удэ с тысячами жителями Улан-Удэ в работниках. Сельское хозяйство республики раздражало отсутствием потенции. Добывающая отрасль завязла ещё со времён СССР в каких-то прожектах на десятилетия. И рассматривалась как ключевая отрасль для республики не более, чем строками на бумаге. Добавим сюда отношения с Москвой, в которых до 2017 года напрочь отсутствовала генерация проектов федерального масштаба и планов инвестирования в Бурятию серьёзных бюджетных денег.

И закрепим ключевое: 10-12 лет назад в Бурятии отсутствовал чёткий и понятный план интенсивного развития Бурятии на ближайшие годы-десятилетия. Регион перестал понимать, куда он идёт и зачем?

Драматическое время

У нового правительства Бурятии в 2017 году были две основные задачи. Первая – очень быстро снизить социальное напряжение населения республики, которое в то время иногда переходило в протестное. Она была решена уникальными (с этим тоже никто не спорит) лоббистскими способностями Алексея Цыденова. В течение нескольких лет Бурятию буквально застроили социальными объектами и дорогами, в Улан-Удэ закупили общественного транспорта от души (но надо ещё) и решили проблемы детсадов и школ. Народные запросы от населения правительством Бурятии были исполнены.

Вторая проблема главы республики и его правительства в конце десятых годов – перезапуск региональной экономики. Перезапуск – это не значит, а давайте просто построим завод! Это выбор отраслей в Бурятии, которые будут приносить доходы десятилетиями, внутри них выбор точек приложения усилий, на которые придут стратегические инвесторы, или госзаказы, или подряды. Это позиционирование Бурятии в вертикальных государственных холдингах. Все эти шаги в экономике региона, в большей части незаметные для общественности, привели к бесперебойной работа промышленной и добывающей индустрии Бурятии, сельского хозяйства и других отраслей. Республика получила вменяемую экономическую модель впервые за десятилетия.

Можно обсуждать цифры статистики: плюс-минус за год или средние зарплаты. Но переформатирование всего массива региональной экономики не обсуждаемо. Оно состоялось – регион полностью работает.

Дополнительно к весьма экстремальным по трудности задачам, которые решало правительство Бурятии в последние годы, необходимо добавить ковид и СВО. Интенсивную перестройку Бурятии приходилось делать сквозь чрезвычайные ситуации российского или мирового значения. В 2020 году на пару лет Бурятию накрыло пандемией, и на какое-то время перестали работать привычные производственные и социальные механики социума. Изобретать как с этим жить людям в Бурятии приходилось «здесь и сейчас». СВО перевернуло жизнь тысяч жителей республики и предъявило новые вызовы вообще всем от мала до велика.

Сейчас уже очевидно, что нынешнее правительство Бурятии пережило один из самых драматичных периодов в истории республики. Когда-нибудь историки по публичным цитатам и документам за подписью Алексея Цыденова и решениям министерств будет с удивлением изучать эти годы.

Кадры и критика

Переход от уже сделанного к будущему, в том числе на обсуждениях совещания «Наша Бурятия» 12 марта, невозможен без осмысления «кадрового вопроса» в правительстве и во власти Бурятии вообще. Тем более, что оппоненты правительства Бурятии активно двигают эту тему на своих интернет-площадках, запрашивая у главы Бурятии некую «команду Цыденова» и прочие далёкие от реальности идеи.

Для начала надо понимать базовые вещи. Весь управленческий аппарат – это не только министры, но и сотни специалистов по всей Бурятии. И они являются соавторами вполне успешно протекающей социальной и экономической перестройки Бурятии. Они все вовлечены в единый механизм управления регионом. Они и есть команда.

Но вполне возможно, что оппоненты имеют в виду какую-то совсем узкую и неформальную команду. Тогда у авторов такой идеи есть признаки биполярного расстройства. Одновременно волнуясь за отсутствие «команды» и «борясь» с коррупцией, они взывают к главе Бурятии создать закрытый орган власти, при наличии действующего кабинета министров с публичными людьми и прописанной ответственностью. Команда рядом с главой уже есть – это правительство. Если кто-то из команды слабеет, и ошибается – его меняют публично. Однажды даже решением главы было отправлено в отставку правительство в полном составе – небывалый случай в республике, да и в масштабах страны. Никто из губернаторов так не делал.

И вообще если продолжать оценивать качество претензий к властям о «кадровом вопросе» именно в 2025 году, то не учитывается непреложный факт. Кадров во всех регионах страны не хватает, в принципе. В том числе, счёт вакансий госуправленцев в рекрутинговых платформах идёт на тысячи. Логично, что в Бурятии тоже нелегко с кадрами. Их не хватает физически, и при выборе кандидатов повышаются риски.

Ровно также как не учитываются 85 построенных и отремонтированных за 7 лет мостов в Бурятии, при сложностях с одним из них – улан-удэнским. При этом претензионная работа властей по контролю за подрядчиком моста нарочито выставляется, как катастрофа. Речь идёт о понуждении подрядчика к увеличению банковской гарантии и выплатам задержек зарплаты. За это как минимум странно упрекать при объективном разборе ситуации.

При некорректной критике властей Бурятии намеренно не учитываются объективные факторы во имя некой цели. Какова она? В Бурятию несколько лет идут большие федеральные инвестиции в экономику региона. Если 10-20 лет назад строилось по одному объекту в год, то сейчас десятки объектов ежегодно. Например, центр города: одновременно строится музей, театр, студенческий кампус, школа на 1500 мест. Каждый объект в отдельности – это большое событие, мечта поколений. Уже сносятся старые бараки, идёт строительство нового квартала, люди переезжают из развалин в нормальные условия. Всего лишь один участок столицы республики. Но такие глубинные изменения не становится поводом для анализа происходящего у желающих посудачить о действиях властей.

Зато в это время, не самые прозрачные кланы и группировки в республике и за её пределами пытаются атаковать главу Бурятии. С бессмысленными надеждами, а вдруг уйдёт. И тогда у них появятся шансы контроля за сегментами отраслей, так уже было до 2017 года. Бенефициары нападок на главу известны, а их действия прогнозируемы.

В том числе информационная суета с переходом главы региона на повышение в Москву. Выше описана перестройка Бурятии: гигантский объём работы ещё не выполнен, задач текущих и плановых много. Алексей Цыденов никуда не уходит.

Будущее Бурятии

И тут мы переходим к тем вызовам которое правительство должно решить в ближайшие годы, и которые вероятно будут озвучены на «Нашей Бурятии».

Во-первых, есть проекты, которые отличаются особым вниманием населения: реновация Улан-Удэ, судьба 3-го моста, ТЭЦ-2, выход из энергетического кризиса, массы проектов в сельских районах Бурятии и многое другое. Мы вновь будем наблюдать незаурядные лоббистские качества Алексея Цыденова, поскольку во многом реализация проектов зависит от федерального центра. Во-вторых, это вопрос демографического, и как следствие кадрового потенциала, Бурятии на ближайшие годы.

Но это всего лишь наши вопросы, на которые хотелось бы получить ответы.

Вероятно, 12 марта на совещании «Наша Бурятия» будут предъявлены более широкий анализ сделанного и какое-то видение будущего Бурятии на ближайшие годы. В 2020 году было подобное мероприятие в ФСК с большим отчётом правительства. Тогда министры получили более тысячи идей и проектов от экспертов и жителей Бурятии. Из них было реализовано более 70 процентов.

Возможно, в этот раз будет ещё более глобальнее, и мы увидим прообраз «дорожной карты» развития республики на ближайшие 10 лет.